Пелагея Тимофеевна Осипова из Николаевки в деталях помнит события своего военного детства

21 августа 2020 |

• Проект "Опалённое детство"

Своими воспоминаниями об этом тяжелом времени бабушка поделилась со своими землячками – директором Николаевской школы Ольгой Бойко и ее ученицей Анастасией Буханько. Они, в свою очередь, передали ценный материал в редакцию газеты, чтобы эту историю мог прочесть весь район.

Мы часто жалуемся на жизнь. Находим, как нам кажется, весомые поводы вздохнуть о том, что могло бы быть и лучше, недовольно поворчать или посокрушаться. Наверное, в такие моменты каждому из нас следует вспоминать, что мелкие житейские неурядицы кажутся глобальными, поскольку, к счастью, нам просто не с чем сравнивать. А детям войны – есть, и поэтому на жизнь они смотрят иначе.

Горькое расставание

Маленькой Пелагее было 10 лет, когда началась война. Сообщение о нападении фашистов мгновенно долетело и до Николаевки, так же как и до каждого уголка страны. Началась мобилизация, отца Пелагеи Тимофеевны забрали в первых рядах. Она живо помнит, как вместе с матерью, державшей на руках двухмесячную сестренку Лиду, провожали папу, вместе со всеми забравшегося в кузов полуторки, чтобы отправиться в военкомат в райцентр, а затем и на фронт. «Проводили мы отца. Мама пришла домой, на лавку легла и давай реветь. Вот. Ну и всё. И потом всех забрали уже, у кого бронь была, и тех позабрали», ­- рассказывала бабушка.

А вскоре в село начали возвращаться покалеченные в боях фронтовики. К каждому раненому сбегались всем селом, чтобы узнать о войне из первых уст и в надежде на новости о своих родных. «Пришёл Ляшенко с одной ногой, а потом дядь Вася Шлыков с одной рукой… А война-то всё шла», — вспоминала Пелагея Тимофеевна.

Отдающиеся болью воспоминания

Вся тяжесть тыловой работы лежала в те годы в основном на женских плечах. Помогали в меру сил, а зачастую и сверх возможностей старики и дети. Наша рассказчица ходила на работу вместе с мамой. Пока та трудилась в поле, десятилетняя Пелагея присматривала за сестрой-грудничком неподалеку, и как только малышка начинала плакать, то должна была нести ее к матери на кормление. «Бывало и так, что мама в тот конец поля уедет на лошади, а сестра закричится у меня вся не знаю чего. Это ужас один был какой-то», — качала головой старушка, словно переживая все это заново. И тем больнее эти воспоминания для нее потому, что маленькой Лиде так и не суждено было вырасти, она погибла от болезни в младенчестве.

Картошка да хмель – вот и хлеб

Несмотря на то, что в хозяйстве у семьи была корова и семь или восемь овец, вдоволь пить молоко им не доводилось. Практически все, что надаивалось, нужно было сдавать в колхоз – все для Красной армии. «Помню, что я целое лето носила это молоко на молоканку. И только потом, уже осенью, дедушка  пошел и принес масло кусок и пахту сладенькую. И вот мы с Петром (братом) упивались этой пахтой, а то всё шло на фронт», — рассказывала Пелагея Тимофеевна.

Из тех остатков молока, что удавалось выкроить, мама нашей героини делала варенец и продавала его в Поспелихе на базаре, а вырученными деньгами платила обязательный военный налог. Другого способа не было, ведь в колхозе за работу шли только трудодни.

По словам П.Осиповой, и овечье молоко семье тоже приходилось сдавать – оно шло на брынзу. Детишкам удавалось отведать сыра только украдкой, стащив крошки на «молоканке». Уделом детворы были воробьи, наловленные возле коровников, и суслики, пойманные в полях. Их варили, как придется, и ели.

Дома же мать пекла «хлеб» на самодельных дрожжах из хмеля, и основным ингредиентом таких «буханок» была вареная картошка. Муки в нем было совсем чуть-чуть, а то и вовсе не было.

В пищу, по воспоминаниям Пелагеи Тимофеевны, шло конопляное семя, хлопковый и бобовый жмых. А подсолнечный и вовсе считался лакомством. «Сахар у нас только был свекла, морковка и тыква. Вот такой у нас чугун был, мама свеклу нарежет, морковки, тыквы наложит, калиной присыплет еще», — рассказывала наша землячка о сладостях военного детства.

Сквозь буран

Тяжело в военные годы было не только с пропитанием, но и с топливом. А ведь зимой в наших краях без натопленной печи никуда.

Приходилось заготавливать кизяки – спрессованный и высушенный коровий навоз. Выдавали его в колхозе за трудодни. Семье Пелагеи Тимофеевны полагалось шесть подвод. Смешивали они его с тем, что накопилось на собственном подворье. В лучшем случае месили навоз лошадьми, в худшем – своими ногами. А потом лепили и высушивали, рубили и складывали на зиму. Но и этого не хватало, чтобы пережить холода.

Приходилось нашей героине ходить на мысовскую горку через реку за «полынами». Однажды это чуть не стоило девочке жизни – в поле ее застал буран. «У нас санки такие были большие, дедушка сделал, и я вот с ними ходила. И даже так попала себе, что чуть не заблудилася. Пришла на поле, наломала, кучек. Потом думаю, что-то снежок летит лёгкий такой, как бы буран не шмыгнул. И давай на санки увязывать. И только увязала, как пошёл буран, как пошёл буран. Мне бы надо, чтобы мне ветер был в щеку, а я пошла за ветром. Хорошо, услышала, что лошади чмыхают — забивает им мордашку снегом-то. Смотрю две подводы с соломой и два мужика следом идут. И я за ними как пристроилася и дошла до хаты своей. Это вот такая погода непредсказуемая постоянно была» — рассказывала Пелагея Тимофеевна.

Немцы и калмыки

Во время войны в деревушку, где и коренным николаевцам жилось несладко, пригнали вынужденных переселенцев. Сначала это были немцы с Поволжья. В основном женщины и дети, потому что мужчин сразу забирали на трудовой фронт на соленые озера. Старушка с улыбкой вспоминала, как удивлялись сельские жители прищепкам, которыми немки крепили белье на веревках, ведь местные их никогда и в глаза не видели. Но вскоре переселенцам пришлось привезенные с собой вещи выменивать на еду, чтобы выжить. Многие голодали и даже умирали. Еще хуже участь была у калмыков с Каспия, которые, по словам Пелагеи Тимофеевны, «приехали вообще голые, в одних дубленых шубах». У них ничего не было и чтобы не погибнуть с голоду, они ели деревенских собак.

Война войной, а школа по расписанию

Рассказала старушка своим интервьюерам и про то, как учились ребята в огненные сороковые. Писать нечем и не на чем было, приспосабливались, как могли. Сначала у школьницы Пелагеи был химический карандаш, который остался ей от отца, но он быстро источился. Тогда вместо чернил стали «варить» сажу, набранную в печи. А тетрадями служили книги по животноводству, найденные в конторе колхоза. «Во время войны потом «Огонек» пошел этот, про Краснодон, про Ульяну Громову, про Олега Кошевого. Вот мы все на них писали. Почитаем, потом пишем», — вспоминала Пелагея Тимофеевна. Одним из любимых предметов у нее была литература. Стихи она запоминала легко и быстро, а потом по вечерам рассказывала их брату, лежа на печи.

В обязательном порядке были у школьников и уроки по военному делу. Вел их фронтовик Иван Залозный, обучал ребят рыть окопы, делать лыжи и давал домашнее задание делать деревянные винтовки для тренировок на уроках.

А на музыке дети пели военные песни – «Три танкиста», «За Царицын» и другие, обязательно завершая занятие исполнением стоя «Вставай, страна огромная».

Еще о многом поведала бабушка Ольге Валерьевне и Анастасии. Одна газетная статья просто не способна уместить в себя все эти факты, пронизанные чувствами и эмоциями Пелагеи Тимофеевны, детские годы которой пришлись на это суровое время. Но мы надеемся, что и та часть ее воспоминаний, которая дойдет до вас, дорогие читатели, позволит многим прочувствовать, воспринять сердцем все то, что довелось пережить детям войны и проникнуться к ним еще большим уважением. Наравне со взрослыми они выстояли, выдержали все испытания – маленькие герои трудового тыла.

 

 

Ирина Лаас

Фото из архива Николаевской школы и из интернета